Власти России продолжают последовательно сужать пространство прав и свобод — и всё чаще это касается не только активистов или СМИ, но и обычных людей, в том числе молодёжи, которую сегодня принято называть «поколением Zoom». Новые ограничения приходят не всегда в виде запретов «в лоб». Гораздо чаще они выглядят как «цифровая модернизация», «удобный сервис» или «рекомендация», которая быстро превращается в обязанность.

Один из свежих примеров — давление на студентов и преподавателей с целью принудительного перехода на «национальный» мессенджер MAX.

11 ноября Минобрнауки потребовало от вузов в ускоренном режиме перейти на MAX: зарегистрироваться в системе, создать каналы и чаты учебных групп и отчитаться об использовании. В требованиях отдельно упоминается мониторинг активности студентов и сотрудников. Дедлайн поставлен жёсткий — 19 декабря. И то, что изначально может выглядеть как «рекомендация», на практике превращается в принуждение.

Правозащитный проект «По собственному желанию» сообщает, что уже получил десятки обращений: более 40 — из вузов и колледжей и ещё 22 — из школ и детских садов. Жалобы пришли из 20 регионов, чаще всего — из Москвы. Сценарий везде похож: прямыми угрозами отчисления или увольнения давят не всегда. Но создают условия, при которых без MAX становится невозможно учиться и работать. Расписание, экзамены, важные объявления и коммуникация «переезжают» в новый мессенджер, а в привычных каналах перестают отвечать и публиковать информацию. В некоторых учреждениях ведут списки тех, кто уже зарегистрировался, а тем, кто не установил MAX, ежедневно напоминают о «необходимости» сделать это.

Отдельная тревога — безопасность и приватность. У MAX закрытый исходный код, непонятно, есть ли сквозное шифрование и как именно хранятся и передаются данные. Упоминаются планы интеграции с Госуслугами — то есть потенциально вход «по паспорту», где цифровая анонимность исчезает как явление. В таких условиях требование установить конкретный мессенджер начинает восприниматься не как удобство, а как инструмент контроля.

Юристы напоминают: администрация учебного заведения не имеет права делать установку мессенджера условием обучения или работы. Давление — это нарушение прав, а не «инновации».

На этом фоне правозащитный проект «По собственному желанию» запустил петицию с требованием проверить случаи принуждения к установке MAX и прекратить давление на студентов, преподавателей и других бюджетников. Поддержать петицию можно здесь: https://dyatel.org/campaigns/stop-max-pressure/

Как это может воспринять «поколение Zoom» — и возможны ли протесты «как в других странах»?

Для молодёжи цифровые права — не абстракция. Это привычная среда жизни: приватность, свобода общения, возможность выбирать платформы и не «входить по паспорту» в каждый чат. Поэтому подобные меры часто воспринимаются как вторжение в личное пространство и попытка поставить повседневную коммуникацию под контроль.

Но реакция молодых людей может быть разной:

• Тихое сопротивление и обходные способы. Часть студентов формально зарегистрируется, но продолжит общаться и организовываться в других сервисах, используя альтернативные каналы, «двойные» чаты и неофициальные группы.
• Юридическое и публичное давление. Петиции, обращения в прокуратуру/Роскомнадзор, публикации в медиа, поддержка со стороны преподавателей и правозащитников.
• Локальные протесты. Не обязательно массовые митинги: иногда достаточно бойкота, кампаний в соцсетях, коллективных писем, отказов кафедр и факультетов «переводить учебный процесс» в одну платформу.
• Эффект накопления. Даже если одно ограничение проглатывается, серия подобных мер может создать ощущение, что «будущее закрывают», и тогда раздражение быстро становится политическим.

Примеры из других стран показывают: молодёжь действительно способна становиться двигателем смены политической повестки и даже правительств — но обычно это происходит, когда совпадают сразу несколько факторов: экономическое давление, несправедливость, ощущение отсутствия будущего и наличие безопасных способов самоорганизации. В России же власть делает ставку как раз на обратное: ограничить площадки, усложнить самоорганизацию и перевести коммуникацию в контролируемые контуры. Поэтому наиболее вероятная форма реакции сейчас — не столько «площадь», сколько распределённое сопротивление: кампании, бойкоты, утечки информации, рост недоверия и постепенная радикализация взглядов.